– Куда лезешь, балбес! – Зина тянет Толика за рукав тельняшки – Замуж выходила, нормальный вроде мужик был, с башкой.
От железного взгляда жены у Толика опускаются руки. Снизу на него зловеще таращатся бордовые бутоны, расставленные вдоль ворот. Толик смачно схаркивает и уходит во двор. Спокойно выкурить самокрутку на крыльце.
– А ты мозг включи, – голос Зины перелетает через забор, – Сглазили нас. А ты, дурень, голыми руками лапать вздумал. Откуда, по-твоему, столько роз? Тут их, небось, целая тыща.
– Ты мне мозги-то не пудри! – отвечает Толик,– Может, хахаля на стороне завела. Вот он тебе цветочки и дарит. Смотри, узнаю если…
– Кать, а Кать – кричит Зина.
Скоро выходит румяная Катя. Ахает. Столько роз она даже в фильмах не видела. А они – вот, лишь руку протяни. И не какие-нибудь, а самые-самые. Крупные бархатные бутоны глубокого оттенка, как вино, которое она недавно пробовала тайком от родителей. Стебли длиннющие, разлапистые такие – все в листьях.
– ПрОклятые, – бурчит мать, косясь на цветы.
– А может…, – Катя осекается. На лице у неё – блаженная улыбка. Недаром Серега на неё так смотрел после тренировки. Вот оно что! Наконец-то – поступок! И она сильнее сжимает измятую фотографию, спрятанную в кармане пижамных брюк.
– Это Петрова, я тебе говорю. Ты же знаешь, какая теть Надя злопамятная, да? Мы с ней в ссоре из-за… – растолковывает мать, но Катя не слушает. Она сглатывает вязкую слюну, и наблюдает, как местные дворняги гонятся по полю за мотоциклом, захлёбываясь азартным лаем. До неё долетают обрывки материных причитаний: “наслала”, “её рук дело”, “экстрасенсов”.
– Так, мне скоро ехать. Говори, куда их? – Толик кивает на розы.
– Куда, куда их! Сжечь к чертовой бабушке! – отрезает Зина, потирая потные ладони о махровый халат.
И вот Толик пытается заразить жаром сырые поленья. Катя на прощанье фотографирует букет. Зина натягивает на левую руку резиновую перчатку (обязательно на левую!), берет в неё тряпку и хватает по 5-6 стеблей. От грубых рывков бутоны отрешенно болтаются на изломанных ножках. Войдя в какой-то средневековый экстаз, Зина всё носит и бросает охапки роз, бормоча “Отче наш”, словно создавая защитный барьер. Это она, Зина, всех спасёт от черной магии завистницы-соседки.
Через сетчатую занавеску кухонного окна Катя наблюдает, как неохотно горят цветы, как мать заботливо гладит угрюмого отца по небритой щеке, и тот идёт, прихрамывая между грядок, за новой порцией дров.
Наутро у ворот сигналят. Катя высовывает голову в калитку и видит: высокий брюнет, в косухе, из чужих. Рядом стоит вчерашний мотоцикл.
– Вам кого?
– А Лену можно?
– Тут такие не живут.
– Это Шабалина 15?
– Нет, это 25, – уточняет Катя.
– А вы не знаете, где мои розы? Я тут по ошибке вчера оставил.
– Нет, мы тут ничего такого не видели, – Катя чувствует, что язык у неё прилип к нёбу. Она резко захлопывает калитку, щелкает засовом. Ей мерещится, будто на месте жертвенного пепелища тлеет уголёк юношеского сердца. И в голове у неё спотыкается: «Не мне, не мне».
#надточийпроза
